Первое заседание Совета при президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека состоялось на этой неделе. Совет, назначение которого вызвало немало удивления и толков, собрался почти в полном составе. Присутствовала на Совете и директор российского Центра Transparency International Елена Панфилова. Она поделилась с нами своими впечатлениями.
— Елена Анатольевна, какая, на ваш взгляд, подобралась в Совете компания? Не похож ли его состав на известное трио: лебедь, рак и щука, которые будут тянуть "воз" в разные стороны?
— Вы знаете, похож. Но гражданское общество, оно вообще всегда по определению такое, разнонаправленное, интересы у людей разные: кто-то детей защищает, кто-то за экологию борется, кто-то за права заключенных... Но это впечатление никак не сказывается на сути стоящих сейчас перед нами задач. По большому счету ни одну проблему, существующую сейчас в России, нельзя решить, не отладив систему взаимоотношений между обществом и властью. В нормальных странах именно общество контролирует власть, а у нас, пока, наоборот — власть контролирует общество. Такой перекос существует везде: и в бизнесе, и в СМИ и в других сферах. Это краеугольная, фундаментальная проблема нашей системы. Так вот, в составе Совета достаточно людей, которые это понимают. Рядом со мной, например, по одну руку сидели Кирилл Кабанов, Лев Амбиндер, по другую — Ирина Ясина, Светлана Сорокина, политолог Дмитрий Орешкин. В составе Совета больше половины людей из старого, первого Гражданского конгресса, которых я не просто ценю и уважаю, но среди которых я достаточно комфортно себя чувствую.
— А есть ли в Совете те, с кем вам не очень приятно было оказаться в одной компании?
— Людей, которые придерживаются не близких мне мировоззренческих позиций, было 5-7 человек, если судить по высказываниям по ходу заседания. Например, резанули слух выступления некоторых членов Совета, пытавшихся обозначить проблему патриотического воспитания. Кое-какие звоночки не вполне приятные были, не буду скрывать, и это меня весьма беспокоит. Насчет провластных настроений ничего не могу сказать: я не очень понимаю, как они публично выражаются, эти провластные настроения, если честно. Посмотрим, пока слишком рано судить, заседание было одно и не самое длинное. В любом случае, высказываний, с которыми я не согласна, было одно на десять, но я и не ожидала, что в Совете все со всеми будут соглашаться. Обозначились также разногласия по тактическим вопросам. В конце концов, для первого случая шероховатости — это нормально.
— Что вы обсуждали на установочном заседании?
— Обсуждали, что считать основными задачами Совета и как их решать. Строго говоря, есть положение, чем должен Совет заниматься, а именно, подготовкой предложений по совершенствованию защиты прав и свобод граждан, экспертизой законодательства, информированием президента о ситуации в области соблюдения прав и свобод, способствовать взаимодействию власти с правозащитниками. Предполагается, что все эти направления новый состав Совета должен наполнить конкретным содержанием. Довольно много членов высказывалось за то, чтобы рассматривать Совет как площадку для диалога, местом, где занимаются анализом ситуации, написанием докладов, подготовкой аналитических документов. Другая половина, в том числе и я, ратует за более активные действия. Если гражданское общество станет только заседать и "чертить" схемы, не замечая конкретного человека, то его надо гнать поганым веником.
Мне кажется, крайне важно, чтобы Совет активно реагировал на острые ситуации, а не просто выступал с заявлениями, петициями и анализом. Активные действия в ситуации, когда власть превышает свои полномочия и ущемляет права граждан, были, кстати, одной из самых важных и лучших, на мой взгляд, сторон деятельности Гражданского конгресса. При этом реакция на конкретную ситуацию не должна ограничиваться каким-то советом или обращением в государственные органы. Надо окунаться в нее, быть на месте, чтобы понять, что на самом деле там происходит, и защитить граждан. Действенность защиты зависит от того, насколько члены Совета способны быстро реагировать на ситуацию и говорить правду. Уверена, что те члены Совета, которых я знаю, изображать бурную деятельность заседаниями и красивыми словами не станут.
— Вы можете назвать на сегодня поводы, требующие вмешательства Совета?
— Ситуаций очень много. Это всевозможные коллизии с участниками мирных протестных акций. Избиение ОМОНом автомобилистов во Владивостоке, разгон "Маршей несогласных" в Москве, задержание и обвинение во всех смертных грехах экологов в Мурманске и других городах. Это все безусловные, на мой взгляд, поводы для нашего вмешательства. В свое время Гражданский конгресс вмешался в скандальную ситуацию с массовыми избиениями в Благовещенске. Это было правильно и более чем полезно.
Так вот, в подобных случаях необходимо не только созывать пресс-конференции, но и создавать "летучие группы" прямого реагирования. Именно прямое участие в ситуации, а не комментирование ее, мне кажется, и является настоящей, полноценной "переговорной площадкой". Очевидно, что в настоящее время, когда нарастает кризис, таких ситуаций будет все больше. Вне зависимости от деятельности Совета, в своей повседневной работе мы должны понимать: власть будет закручивать гайки, а мы изо всех сил должны ослаблять это давление на людей, на общественные организации, на активистов. Главное, за рассуждениями о глобальной миссии и поддержке развития институтов чего бы то ни было мы ни в коем случае не должны упустить людей.
— Неужели Совет рискнет заикнуться о правах радикальной оппозиции?
— Никаких табу мной замечено не было. В обсуждении упоминались фамилии и Ходорковского, и Алексаняна, и Бахминой, и Каспарова. Никто при этом в очевидный обморок не падал. Более того, мы ставили вопрос не просто защиты прав политических заключенных, а вопрос о том, что в России таких заключенных просто не должно быть. То, что они есть, — это позор для страны. Сакральность власти в России – вещь, конечно, "чудесная" и неприкасаемая, но если мы хотим двигаться вперед и становиться по-настоящему сильной страной, надо этот вектор все-таки менять и создавать такие условия, при которых сохранение репутации власти не является первостепенной задачей, решаемой любой ценой. По моему мнению, мы должны включить все внесистемные организации, которые аккумулируют голос народа, в свое поле зрения. Принимать во внимание их сигналы, анализировать все, о чем и ком нам пишут люди. Большинство проблем создают конкретные чиновники, и этим надо заниматься. Считаю, что у Совета есть какой-никакой, но мандат представительства интересов ста сорока миллионов простых людей.
— Правильно ли я поняла, что Совет собирается приглашать "на ковер" каких-то чиновников?
— Ну, что "на ковер", я не уверена, но что-то в этом роде мы просто обязаны пытаться делать. Безусловно, темы для таких встреч мы не должны изобретать сами, а черпать их из обращений и жалоб граждан.
— На сколько публичной будет деятельность Совета?
— Я уверена, что мы будем делать все, чтобы она была максимально публичной. Договорились встречаться с прессой как минимум раз в месяц организованно, а по мере необходимости и чаще. Предлагается использовать для этого различные форматы: пресс-конференции, интервью, круглые столы. Совет выдвинул огромное количество дискуссионных тем в рамках становления гражданского общества. Само собой, я была не первая и не последняя, кто говорил о коррупции, о том, что нельзя концентрироваться на низовом уровне коррупции и говорить только о взятках, которые берут милиционеры, врачи и педагоги, а надо предельно ясно и четко говорить о политической коррупции, о коррупции высших должностных лиц и об использовании административного ресурса на выборах.
Президент в последнее время очень много говорит об общественном контроле, но не все представляют, как его реализовать. Мы обсуждали конкретный вариант реализации этого самого контроля: должна существовать норма прямого пропорционального представительства общественных организаций в структурах, принимающих системные решения. Что имеется в ввиду? Вот, например, есть комиссия по административной реформе, есть комиссия по судебной реформе, есть и другие подобные органы, так вот в них должны входить не только чиновники и "назначенное" гражданское общество, но и правозащитники, независимые эксперты и специалисты, у которых есть серьезный опыт работы по данным направлениям.
— Вы подошли уже к системным проблемам. Какие из них обсуждались на заседании?
— Закон "О некоммерческих организациях". По общему мнению правозащитников, он безобразный. Похоже, что вносить в него поправки уже бесполезно, надо его начисто переписывать, создавать совершенно новый вменяемый закон. Закон об экстремизме, который излишне развязал руки правоохранительным органам. Проблема с судом присяжных. А так как этот год объявлен годом молодежи, то не остались без внимания и права детей как наименее защищенной категории граждан. В Совете создадут рабочие группы, которые будут заниматься этими направлениями.
— А какие ресурсы выделяются для поддержки деятельности президентского Совета?
— Я, честно говоря, не особо сильна в этом вопросе. Совет ведь по определению работает на общественных началах, и мы прежде всего рассчитываем на мощности тех общественных организаций, которые мы представляем. Для решения острых случаев Элла Александровна планирует использовать возможность встреч и контактов непосредственно с президентом. Видимо, это и есть основная "мощность" Совета. В материальном плане для периодических встреч предполагается использовать помещения, которыми располагает общественное движение Эллы Александровны.
Для решения текущих вопросов есть аппарат: два-три человека, которые будут помогать координировать эти самые встречи, обновлять сайт, находящийся сейчас в полумертвом состоянии. Мы, конечно, будем добиваться, чтобы наши мероприятия и вся наша деятельность не замалчивались государственными телеканалами и газетами, со своей стороны мы постараемся заинтересовать журналистов тем, что и как мы делаем.
— С каким настроением вы приступаете к работе?
— Не думаю, что для меня лично или для моей организации что-то сильно в этом смысле поменяется. Как мы работали, так и будем работать. Серьезно работать. Мне близка мысль одного моего коллеги, что для успеха любого по-настоящему серьезного дела необходимо, чтобы люди, которые берутся за него, обладали тремя основными качествами: компетентность, бескорыстие, сострадание. В Совете, да и не в Совете тоже, а вообще в России я сейчас вижу таких людей. Больше всего меня беспокоит другое: как нам оправдать надежды, которые связывают с нашей деятельностью, с обновлением состава Совета. Ведь Совет — совещательный орган, и он — не панацея, не золотой ключик, с помощью которого можно решить все вопросы. А это означает, что все мы, независимо от того, в Совете мы или нет, должны пахать как проклятые, слушать людей, помогать им, честно говорить о том, что происходит в стране и не прогибаться ни под какую, властную или иную, конъюнктуру.
